Сара Крейвен

И пусть воссияет солнце

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Я много думал, — сказал Джордж, — и пришел к выводу, что мы должны пожениться.

Зоя Ламберт в это время потягивала вино из бокала и чуть не подавилась.

Кого-нибудь другого она бы высмеяла, но человек с торчащими вихрами каштановых волос и в сбившемся набок галстуке был одним из немногих ее друзей. Они вместе преподавали в колледже «Бишоп Кросс», Джордж — математику, она — английский. После еженедельного педсовета они иногда вместе ходили выпить, но свидания как такового у них никогда не было, равно как и сексуального влечения. Впрочем, даже если бы она вдруг испытала мало-мальский соблазн, мысль о его матери резко охладила бы ее.

Мать Джорджа, хрупкая на вид вдова с железной волей, ни перед чем не останавливалась, лишь бы удержать сына рядом с собой. Страшно подумать, что бы она сделала, если бы узнала, что ее единственный сын посиживает сейчас в городском баре с Зоей Ламберт. Не говоря уж о предложении выйти за него замуж…

Зоя сделала глубокий вдох.

— Джордж, — начала она мягко, — я не думаю…

— В конце концов, — продолжал Джордж, явно воодушевленный своим решением, — тебе будет трудно теперь, когда ты осталась одна. Ты так стойко держалась во время болезни своей матери. Мне бы хотелось заботиться о тебе, чтобы ты больше ни о чем не беспокоилась.

За исключением твоей мамочки, которая сделает все, чтобы сжить меня со света, подумала Зоя. А моя тетка Меган, ее лучшая подруга, с радостью ей в этом поможет.

Она вспомнила, с какой холодностью держалась тетка на похоронах две недели назад. Меган Арнольд сдержанно принимала соболезнования друзей и соседей покойной сестры, но ни слова не сказала своей единственной племяннице. После службы, в коттедже, она не притронулась ни к еде, ни к выпивке, а только молча и оценивающе оглядела все вокруг. На лице тети Меган не улавливалось ни малейшего следа скорби. После похорон от нее не было ни слуху ни духу.

Зоя отогнала тяжелые воспоминания, откинула назад прядь светло-русых волос и посмотрела на своего неожиданного поклонника ясными серыми глазами.

— Ты хочешь сказать, что влюблен в меня, Джордж?

— Ну я… э… испытываю к тебе симпатию, — смущенно пробормотал он. — И большое, просто громадное уважение. Что же касается любовной чепухи, то для меня это не имеет значения. Да и для тебя, как я подозреваю, тоже. Я считаю, что для людей куда важнее быть друзьями.

— Я тебя понимаю. Возможно, ты прав. — Зоя снова пригубила вино. — Ты ужасно добр, Джордж, и я очень ценю все, что ты сказал, но я пока не думала о будущем. — Она помолчала. — Утрата матери для меня слишком болезненна, и я пока еще не могу рассуждать вполне здраво.

— Ну конечно, я понимаю. — Джордж похлопал ее по руке. — Я не собираюсь на тебя давить, просто хочу, чтобы ты подумала о том, что я сказал. Хорошо?

— Да, — заверила его Зоя, — разумеется, я подумаю.

Это было первое в ее жизни предложение о замужестве, и, если дальше пойдет в том же духе, наверное, лучше уйти в монастырь.

Полчаса спустя, уже сидя в автобусе и размышляя об этом странном и нелепом предложении, она мысленно перенеслась в прошлое.

Три года назад, после окончания университета, Зоя приехала в Астенкомб и стала жить с матерью в арендованном коттедже. Он принадлежал покойному мужу тети Меган, Питеру Арнольду, который и согласовывал первоначальные условия аренды.

Зоя подозревала, что именно это стало причиной разлада между ним и его женой. После его смерти тетя Меган каждый год неуклонно повышала ренту, хотя, будучи богатой и бездетной вдовой, она едва ли нуждалась в этих деньгах. К тому же она настояла, чтобы текущий ремонт производился за счет арендатора.

Мать Зои, Джина, тоже вдова, жила на скудную пенсию по утере кормильца и деньги, вырученные от продажи картин. Она неплохо писала пейзажи, но это был непостоянный доход, и зарплата Зои стала желанной прибавкой к семейному бюджету. Именно тогда врачи поставили неутешительный диагноз, и мама больше не могла рисовать.

Вообще, в провинции Зоя осела случайно. Еще в университете она познакомилась с Майком, который после защиты диплома собирался отправиться в кругосветное путешествие на год, подрабатывая где придется. Он хотел, чтобы Зоя поехала с ним, и соблазн был велик.

Приехав домой, чтобы сообщить маме о своих планах, она нашла Джину какой-то необычно тихой и осунувшейся. Что-то было не так.

Повинуясь какому-то непонятному инстинкту, Зоя сказала Майку, что передумала насчет путешествия, надеясь, что он не захочет без нее ехать; и была жестоко разочарована — Майк в считаные дни нашел ей замену, как в сердце, так и в постели.

После Майка у нее ни с кем не было серьезных отношений, и вот теперь ей сделал предложение Джордж, который тоже ее не любит. Похоже, история повторяется.

Однако, оглядываясь назад, она ни о чем не жалела. Главное — она была рядом со своей мамой во время ее болезни. Зоя очень любила свою мать…

И вот теперь мамы нет. Связывать свою дальнейшую судьбу с колледжем «Бишоп Кросс» Зоя не собиралась. У нее есть немного денег, которые позволят ей двигаться дальше, построить новую жизнь. Тетя Меган не будет жалеть о ее отъезде — это она знала наверняка.

Тетя Меган была на двенадцать лет старше ее матери, но между ними, видимо, никогда не было привязанности.

— Думаю, Меган нравилось быть единственным ребенком, — с грустью объяснила мама, когда Зоя однажды спросила ее об этом, — а мое появление стало для нее помехой.

— А ей никогда не хотелось иметь собственных детей? — спросила Зоя.

Тогда Джина отвела взгляд и тихо вздохнула.

— Может, и хотелось. Но… не вышло. Бедняжка Меган.

Меган была выше и стройнее своей младшей сестры, и у нее на лице, казалось, навсегда застыла маска негодования. Притом, что у миссис Арнольд было все, что могло ее удовлетворить. Ей никогда не приходилось беспокоиться о деньгах, а муж ее был добрым, энергичным человеком, уважаемым в округе. Более неподходящей пары Зоя не могла себе представить. Притяжение противоположностей, не иначе.

Вдобавок у тети имелся красивый дом в георгианском стиле, обнесенный высокой кирпичной стеной. Она руководила большинством организаций в округе властной и безжалостной рукой. Но все это, похоже, не могло сделать ее счастливой.

Ее неприязнь к младшей сестре, по всей видимости, перешла на единственную племянницу. Зоя не могла притворяться, что ее не задевает такая настойчивая враждебность, но научилась быть вежливой при встречах с теткой.

Зоя сошла с автобуса. Теплый ветерок нес запахи травы и цветов. Девушка глубоко вздохнула и пошла по тропинке к дому. Экзамены в колледже закончились, и теперь можно отдохнуть и расслабиться за работой в саду, которую она очень любила. К тому же это прекрасная возможность поразмышлять о будущем.

Она резко остановилась, увидев перед домом табличку «Продается». Что за глупая шутка?

В дверях соседнего коттеджа появилась Адель.

— Ты знала об этом? — спросила она, кивнув на табличку. Зоя отрицательно качнула головой, и соседка вздохнула. — Я так и думала. Они заявились сегодня утром и сказали, что действуют по распоряжению владельца. Твоя тетка сейчас здесь, открыла дверь своим ключом и вошла.

— О, черт, — пробормотала Зоя, — только этого мне не хватало.

Она гневно нахмурилась и открыла дверь.

Тетя была в гостиной, она стояла перед камином и разглядывала картину Джины.

Это был пейзаж, совершенно не похожий на другие произведения ее матери: на фоне яркого голубого неба и лазурного моря короткий пролет мраморных ступеней, усеянных поблекшими розовыми лепестками, и большая, украшенная орнаментом ваза с розовой, малиновой и белой геранью. Это было очень похоже на средиземноморский пейзаж. Но ведь Ламберты всегда проводили отпуска дома, в Англии, и, насколько Зоя знала, ее мать никогда не была на Средиземном море.